1. Формирование идеалов математизированного и опытного знания (Р. Бэкон, У. Оккам)

Одним из предвестников опытной науки Нового времени стал Роджер Бэкон (ок.

В позднее Средневековье науки подразделялись на «гуманистические» и «механические». Первые считались достойными подлинно образованного человека, последние считались «плебейскими». Бэкон отрицательно относился к тому пренебрежению, с которым воспринимались математика и естественные науки. Он указывал на возможности практического применения оптики, геометрии, астрономии. «Знание — сила» — провозглашал Бэкон. «Нет опасности больше невежества... Нет ничего достойнее изучения мудрости, прогоняющей мрак невежества, от этого зависит благодеяние всего мира».

Роджер Бэкон горячо верил в науку. Его прогнозы о ее применении поистине удивительны. «Ведь можно же создать первые крупные речные и океанские суда с двигателями и без гребцов, управляемые одним рулевым и передвигающиеся с большей скоростью, чем если бы они были набиты гребцами. Можно создать колесницу, передвигающуюся с непостижимой быстротой, не впрягая в нее животных... Можно создать и летательные аппараты, внутри которых усядется человек, заставляющий поворотом того или иного прибора искусственные крылья бить по воздуху, как это делают птицы... Можно построить небольшую машину, поднимающую и опускающую чрезвычайно тяжелые грузы, машину огромной пользы... Наряду с этим можно создать и такие машины, с помощью которых человек станет опускаться на дно рек и морей без ущерба для своего здоровья... Можно построить еще и еще множество других вещей, например, навести мосты через реки без устоев или каких-либо иных опор».

Бэкон много занимался оптикой, в частности, дал ряд рекомендаций по конструкции очков и телескопов.

Роджер Бэкон — противоречивая фигура.

. Ночами он работал в уединенной башне, заслужив репутацию мага и волшебника. Он искал «философский камень». Отмечено, что в ходе своих астрологических и алхимических занятий он сделал некоторые важные астрономические и химические наблюдения, в частности, по-дучил спирт, который считался лекарством («Aqua vitae»).

Бэкон критиковал отвлеченный, оторванный от жизни схоластический метод. Он говорил о следующих препятствиях на пути к истине: доверие сомнительному авторитету, привычка, вульгарные глупости, невежество, скрываемое под маской всезнайства. Бэкон говорил, что ссылки на авторитеты без доказательства, умозрительные рассужде-ния — бесплодны. «Выше всех умозрительных знаний и искусств стоит умение производить опыты, и эта наука есть царица наук». Истину нужно искать на пути эксперимента. Бэкон говорил, что истина — дитя времени, наука — дочь всего человечества. Каждое поколение исправляет ошибки предыдущего.

Бэкон различал внешний и внутренний опыты. Внешний опыт — результат чувственного познания; через чувства мы приходим к природным истинам.

В своем далеком XIII в. Бэкон убеждал своих слушателей и читателей в том, что важнейшей основой научного познания является математика: «Врата и ключ наук — математика, которую, как я докажу, открыли безупречные мужи от начала мира и которую предпочитали прочим наукам все безупречные и мудрые. А пренебрежение ею уже на протяжении 300 или 400 лет разрушило всякое знание у латинян. Ибо, не зная ее, нельзя знать, как я покажу далее, ни прочих наук, ни мирских дел. И что еще хуже, люди, в ней не сведущие, не ощущают собственного невежества, а потому не ищут от него лекарства. И напротив того, знакомство с этой наукой подготовляет душу и возвышает ее ко всякому прочному знанию, так что если кто познал источники мудрости, касающиеся математики, и правильно применил их к познанию прочих наук и дел, тот сможет без ошибок и без сомнений, легко и по мере сил постичь и все последующие науки» [3, с. 107].

Далее Р. Бэкон показывал преимущество знаний, основанных на опыте, перед умозрительными концепциями: «А так как опытная наука совершенно неведома многим учащимся, то я могу убедить в ее пользе, только показав ее достоинства и особенности. Наука эта обладает тремя великими преимуществами перед другими науками. Первое — то, что она превосходные выводы всех этих наук исследует на опыте. Ведь другие науки умеют находить свои начала через опыт, но к заключениям приходят с помощью доводов, опирающихся на эти начала... Второе преимущество опытной науки заключается в том, что она, владычица умозрительных наук, может доставлять прекрасные истины в области других наук, истины, к которым сами эти науки никаким путем не могут прийти. Истины эти не относятся к сущности начал, а полностью находятся вне их, и хотя принадлежат к этим наукам, но не составляют в них ни выводов, ни начал... Третье же достоинство этой науки следующее. Оно основывается на неотъемлемых от нее свойствах, благодаря которым она, помимо других наук, выведывает тайны природы собственными силами» [3, с.

Оккам

Наиболее последовательным представителем номинализма в поздней схоластике был Вильям Оккам (ок. 1285-1349), английский философ, логик, монах-францисканец. Учился и преподавал в Оксфорде. В 1323 г. в связи с обвинением в ереси был вызван папой Иоанном XXII в Авиньон, где находился в течение 4 лет. Затем бежал и жил в Мюнхене при дворе императора Людвига Баварского, которому, по преданию, сказал: «Защищай меня мечом, а я буду защищать тебя пером».

Оккам считается ранним предшественником Реформации, он утверждал, что папство — временное учреждение. Папы не являются наместниками Христа, и им нельзя приписывать непогрешимость. Высший духовный орган — сама община верующих и избираемый ею собор. Оккам говорит, что верховный владыка страны — ее светский государь, ему во всем надо подчиняться. Светская и духовная власти имеют разные задачи. Духовная власть ограничивается церковными делами и может предписывать только то, что необходимо для спасения души. Такая позиция представлялась папской власти крайне опасной.

Оккам — последовательный номиналист, отрицавший какую бы то ни было объективность общего за пределами человеческого сознания. Реально существуют только отдельные вещи. Даже в божественном разуме нет никаких «прообразов» вещей. Универсалии существуют только «в душе и словах». Но универсалии не являются какими-то хи-мерами. Они фиксируют сходное в индивидуальных предметах. Уни-версалии — понятия, которым свойственно быть знаками многих ве-щей. Разделение понятий на родовые и видовые имеет свое основание в том, что одно понятие служит знаком большего количества вещей, а другое — меньшего. Оккаму принадлежит знаменитый тезис: «Сущностей не следует умножать без необходимости» (так называемая «бритва Оккама»). «Бритва Оккама» снимала ряд схоластических противоречий и проблем, например, разграничение сущности и существования и приписывание сущности особого бытия (поскольку реально существуют только единичные вещи, то вне их нет никаких сущностей и допущение такового их существования должно быть отброшено).

Обращаясь к проблеме отношения веры и знания, Оккам утверждал, что разумные доказательства догматов веры невозможны и бесцельны.

В этике Оккам не признавал существования абсолютного критерия для отличия добра от зла. Воля Божия может превратить греховные поступки в добродетельные.

Смысл знаменитой «бритвы Оккама» выясняется из его различных работ. Чаще всего она дана в такой формулировке: «Без необходимости не следует утверждать многое» (Pluralitas non est ponenda sine necessitate). Реже она выражена в словах: «То, что можно объяснить посредством меньшего, не следует выражать посредством большего» (Frustra fit per plura quod potest fieri per pauciora). Обычно приводимая историками формулировка «Сущностей не следует умножать без необходимости» (Entia non sunt multiplicanda sine necessitate) в произведениях Оккама не встречается.

«Я утверждаю, что слова суть знаки, подчиненные понятиям или интенциям души, не потому, что если слово “знак” взять в собствен-ном смысле, то сами слова обозначают понятия души в первую очередь и в собственном смысле, а потому, что слова предназначены для того, чтобы обозначать то же самое, что обозначают понятия ума. Так что сначала по природе понятие обозначает что-то, а затем слово обозначает то же самое, поскольку слово по установлению обозначает то, что обозначено понятием ума. И если это понятие изменит свое значение, то тем самым и слово без всякого нового соглашения изменит свое значение» [3, с. 383].

А вот отрывок, в котором Оккам предстает перед нами как убежденный номиналист: «Из этого и многих других [мест] явствует, что универсалия — это интенция души, которая по природе такова, что сказывается о многих [вещах]. Это можно подтвердить и следующим соображением. А именно, по общему мнению, всякая универсалия может сказываться о многих [вещах]; только интенция души или ус-тановленный знак по своей природе сказуемые, но не таковы суб-станции; следовательно, лишь интенция души или установленный знак есть универсалия. Но теперь я [термин] “универсалия” приме-няю не к установленному знаку, а лишь к тому, что есть универсалия по природе. А то, что субстанция по своей природе не такова, чтобы быть сказуемым, ясно из следующего: если бы это было так, то следовало бы, что суждение составлено из отдельных субстанций и, стало быть, субъект мог бы быть в Риме, а предикат — в Англии, а это нелепо.

Равным образом суждение имеется только в уме или в произнесенных или написанных словах; следовательно, и части его также бывают лишь в уме или в произнесенных или написанных словах; но такого рода вещи не отдельные субстанции; значит, ясно, что никакое суждение не может быть составлено из субстанций; суждение составляется из универсалий. Следовательно, универсалии никоим образом не субстанции» [3, с. 367].