Глава 10. Неформальная экономика в контексте теории экономических систем

Предложенный Э. де Сото подход позволяет рас-сматривать неформальный бизнес как проявление опре-деленных общеформационных закономерностей. Со-гласно его концепции, НЭ есть закономерная форма ге-незиса массовых, «народных» форм капиталистического предпринимательства на периферии современного ми-рового хозяйства.

В теориях индустриального развития, отмечают А. Портес и С. Сассен-Куб, по поводу НС выдвигается три положения. « Во-первых, эта деятельность по суще-

ству преходяща, является следствием недостаточного проникновения современного капитализма в слабо раз-витые регионы и, таким образом, обречена на исчезно-вение по мере успеха индустриализации... Во-вторых, предполагается, что принципиальная причина сохранения НС — наличие излишней рабочей силы. В - третьих, НС в основном характерен для периферийных экономик (таких как Латинская Америка, Африка, большая часть Азии), выступая, по существу, иным выражением их слаборазвитости [underdevelopment]*'.

Предлагаемая американскими социологами альтер-нативная интерпретация заключается в том, что «не-формальная деятельность функциональна одновременно и для включенных в нее работников, и для крупных формальных фирм»2. «Фундаментальная причина сохра-нения и роста НС в периферийных экономиках — сосу-ществование расширенного трудового законодательства, часто скопированного с развитых стран, и избыточного предложения труда, — указывают американские ученые. — В этом контексте, фирмы имеют все стимулы пытаться избежать юридических ограничений на использование труда.

На рис. 10-1 изображены различные модели подобных связей, широко распространенные в странах Латинской Америки:

а) неформальная маркетинговая цепь (используя не-формальные дистрибутивные сети, легальная промыш-ленность избегает расходов на постоянных торговых агентов; так реализуются продовольственные товары, сигареты, журналы и т. д.);

б) цепь «подведенного предложения» (самостоятельно работающие сборщики мусора снабжают дешевым сырьем крупные легальные фирмы);

в) вертикальная производственная цепь (легальные инженерные фирмы используют неформальных субподрядчиков, которые, в свою очередь, организуют труд неформальных строительных рабочих);

г) сложная производственно-маркетинговая цепь (крупные ТНК дают заказы своим подразделениям, которые при превышении спроса над предложением передают часть заказов местным формальным фирмам, которые, в свою очередь, передают заказы неформальным заведениям или даже работникам-надомникам; такая организации наблюдается, например, в обувной промышленности Колумбии).

Теперь становится понятным парадокс неформаль-ных заработков, которые имеют в среднем почти такую же величину, как в формальном секторе, или даже выше. Главная причина, по мнению А. Портеса и С. Сас- сен-Куб, заключается в том, что участники НС не однородны в классовом отношении. Следует различать собственно неформальных рабочих, которые трудятся без договорной организации и правовой защиты, и нефор-мальных предпринимателей, организующих работу по контрактам с формальным сектором. Заработки нефор-мальных рабочих в среднем значительно ниже, чем в легальной экономике. Зато заработки неформальных предпринимателей хотя и неустойчивы, но могут быть значительно выше. «Незащищенные работники нижней части рынка труда, таким образом, субсидируют благо-состояние своих непосредственных предпринимателей, а также доходы формальных фирм, от которых зависят их предприниматели».

Рис. 10-1. Модели взаимосвязей между формальным и неформальным секторами в Латинской Америке

Американские социологи полагают, что противопоставление стран третьего мира, где НС весьма велик, и развитых стран, где он будто бы почти исчез, ошибочно. На самом деле неформальная экономика развитых стран скрыта сильнее, чем в развивающихся странах.

Есть мнение, что рост неформальной экономики США связан в основном с ростом числа иммигрантов из Латинской Америки. В таком случае «деформализа- цией» экономики можно было бы управлять, просто ужесточая иммиграционные правила. Однако опыт стран Западной Европы опровергает это предположение. В Италии, Испании и прочих странах неформальная экономика развивалась при отсутствии крупномасштабной иммиграции.

После того как отброшено предположение, будто НС есть феномен преимущественно третьего мира, а в развитых странах возникает вследствие иммиграции из третьего мира, необходимо дать новое объяснение существованию и даже росту НЭ в развитых странах. Объяснение по аналогии с моделями развития НС в Латинской Америке было бы неудовлетворительным, поскольку в развитых странах подобные модели стали анахронизмом.

Правдоподобная гипотеза по этому поводу предложена итальянским экономистом С. Бруско. По его мнению, «децентрализация и деформализация являются ответами на предшествующий рост власти профсоюзов и ограничений, накладываемых ими на крупные фирмы»2. Такое объяснение развития неформальности как реакции на усиление профсоюзов вполне правдоподобно для Северной Италии, где действительно децентрализация производства стала развиваться вскоре после забастовок середины 1960-х гг. с явной целью противодействовать широким полномочиям профсоюзов. Однако эта гипотеза все же не может претендо вать на исчерпывающее объяснение деформализации В частности, в Великобритании, Западной Германии и Франции велико значение профсоюзов, но НС невелик.

формализованы, преобладают малые фирмы, крайне слабо затронутые профсоюзным движением (особенно это касается сферы услуг).

Другая гипотеза, предложенная испанским экономистом Й. Убарра, предлагает считать массовое развитие экономического подполья развитых стран результатом усиления конкуренции третьего мира. Производители вынуждены децентрализовывать производство и ис-пользовать дешевый труд неформалов, чтобы сохранять конкурентоспособность. «Это объяснение... привлекает внимание к глобальному характеру процессов, лежащих в основе деформализации, чем пренебрегают предыдущие гипотезы». Оно объясняет положение в Испании и Великобритании, однако опять-таки не может быть исчерпывающим: многие деформализованные отрасли (строительство, сфера услуг) не подвергаются непосредственно воздействию иностранной конкуренции.

По мнению А. Портеса и С. Сассен-Куб, бурное развитие неформального бизнеса развитых стран началось в середине 1970-х гг. (хотя НС существовал там и ранее). «Середина 1970-х гг., — пишут А. Портес и С. Сассен-Куб, — стала периодом водораздела, потому что глобальный спад убедил руководителей и служащих корпораций в развитых странах, что «обычный бизнес» более не жизнеспособен». Ранее преобладали крупные предприятия с жестким вертикальным управлением, со-ответствовавшие классическим неолиберальным теориям индустриализации. Кризис 1970-х гг. привел к серьезному сокращению спроса со стороны развивающихся стран, а также усилил конкуренцию производителей стран третьего мира, использующих трудоинтенсивные и относительно простые технологии. Деформализация стала одной из стратегий новой, альтернативной про-мышленной организации. «Деформализация наиболее удобна, когда сокращение прибыли, вызванное возрас-танием издержек труда или конкуренцией более дешевых иностранных товаров, сочетается с возможностью децентрализовать организацию труда и доступностью рабочей силы для этого». При этом квалифицированные промышленные рабочие могут становиться нефор-мальными контрагентами, арендуя или покупая оборудование.

«Таким образом, процесс деформализации форсировался в третьем мире стремлением производителей и го-сударств преодолеть экономическую стагнацию при помощи экспортно-ориентированной стратегии, которая, в свою очередь, содействовала воспроизведению аналогичной организации труда в развитых странах по мере того, как затронутая этим промышленность боролась за выживание». Итак, развитие НС в отдельных странах зависит не только от внутренних обстоятельств хозяйст-венного развития, но и от глобальной экономической трансформации.

Интересна та роль, которую играют в процессах экономической деформализации сами правительства развитых стран. Хотя на поверхности кажется, что подпольная экономическая деятельность преследуется властями, есть основания подозревать, что ее распространение происходило с молчаливого согласия (если не с поддержки) центральных и местных властей. Причиной тому является их заинтересованность в экономическом

росте и занятости, подъеме умирающих городских хо-зяйств. Это предположение подтверждается многими фактами: поддержка неформальных кооперативов мест-ными властями в Северной Италии; небрежность кон-троля за соблюдением минимума зарплаты и стандартов труда в тех районах Западной Европы и США, где раз-вертывается неформальная деятельность; парадокс им-миграционной политики, которая де-юре запрещает въезд работникам без документов, но де-факто глядит на это сквозь пальцы, поощряя тем самым предложение дешевого труда для неформального бизнеса. «Взаимно усиливающееся приспособление [друг к другу] нужд ра-ботников и стратегий фирм не могло бы успешно про-исходить в политически враждебной среде»1.

Таким образом, развитие НЭ в развитых странах кюжно рассматривать как своеобразную форму развития гибкой организации труда в условиях НТР.

Общие закономерности развития неформальной экономики XX в.

Обобщая современные научные представления зару-бежных исследователей о НЭ, можно сформулировать следующие выводы.

НЭ (как и теневая экономика в целом) является глобально-историческим феноменом, присущим в той или иной мере всем общественным системам. Она находила и находит свое место и в «первом мире» (в развитых «капиталистических» странах), и во «втором мире» (в «коммунистических» странах), и в «третьем мире» (в развивающихся странах). Более того, история НЭ отнюдь не ограничивается современной эпохой: неформальные экономические структуры существовали в до-

индустриальных обществах (вспомним хотя бы о внеце- ховом-ремесле в западноевропейском средневековье), возможно, они будут существовать и в обществе постиндустриальном.

НЭ многофункциональна. С одной стороны, она играет роль своеобразной «свалки» отживающих институтов, обеспечивая временное выживание городских и сельских маргиналов, консервируя рудиментарные формы производственных отношений (например, семейные не-формальные «микрофирмы» основаны во многом на ар-хаичных отношениях личной зависимости). С другой стороны, НЭ можно рассматривать и как «дубликат» господствующих в данный период институтов: не фор - малы производят обычные товары и услуги, потребляе-мые субъектами официальной экономики, причем заказы для НС часто исходят от «формального» бизнеса. Наконец, НЭ есть «полигон» новых институтов. Являясь совокупностью мелких и мельчайших предпринима-тельских единиц, с легкостью изменяющих ассортимент, технологию, внешние и внутренние хозяйственные связи, НЭ демонстрирует высочайшую гибкость и выживаемость. Согласно концепции Э. де Сото саму промышленную революцию XVIII в., положившую начало современной капиталистической индустрии, можно рассматривать как результат борьбы капиталистов- «неформалов» с меркантилистским государственным регулированием, тщетно пытавшимся законсервировать цеховую систему и исключительные привилегии торго-вых и иных монополий. Именно «тихая революция» не-формальных производителей создает конкурентную ры-ночную среду в современных странах «третьего мира». Наконец, предпринимательство в России и других стра-нах бывшего «социалистического лагеря» развивается именно на почве традиций ранее запрещенного теневого бизнеса.

НЭ по своей природе имеет рыночный и конкурентный характер. Мелкие производители, скрывающиеся от надзора контролирующих организаций, могут ориен-

тироваться только на платежеспособный спрос таких же обособленных друг от друга покупателей. Неформальное производство использует в основном не капитальные, а трудовые ресурсы (иначе говоря, человеческий капитал в НЭ более важен, чем капитал физический). Производимая неформалами продукция имеет примерно тот же (или несколько более низкий) уровень качества, что и продукция легальных предпринимателей, но производится с более низкими издержками (неформальные бизнесмены экономят на издержках подчинения закону — не платят налогов и социальных платежей, могут давать зарплату ниже законодательно установленного минимума и т. д.). Уровень доходов в неформальном секторе в целом несколько ниже, чем в формальном, или примерно равен ему, однако дифференциация доходов гораздо выше.

НЭ является тем сектором теневой экономики, кото-рый наиболее производителен и полезен для общества. В условиях командной экономики социальная роль производителей-неформалов достаточно двусмысленна. События гражданской войны в России показали, что «мешочники» не только снабжали города хлебом, но и составляли основу «зеленого» движения, толкавшего страну в пучину анархии. На закате советской эпохи «цеховики» также, с одной стороны, удовлетворяли по-требительский голод на дефицитные промтовары, но, с другой стороны, подрывали своей коррупционистской деятельностью остатки авторитета отечественного пар-тийно-государственного аппарата. В рыночном хозяйст-ве рядовые потребители и даже легальные фирмы с удо-вольствием приобретают дешевые товары и услуги, не обращая внимания на правовой статус их производите-лей и продавцов; правительства склонны при этом ми-риться с потерей части своих потенциальных доходов, если это стимулирует экономический рост. Соответст-венно, если при централизованно управляемых системах правительство придерживается в отношении НЭ стратегии решительного подавления, стремясь ликвиди-ровать неформалов «как класс», то при децентрализо-ванных системах оно де-факто молчаливо игнорирует неформалов или старается включить их в систему ле-гального бизнеса, «формализовать», но не уничтожить. Неформальная экономика гораздо менее опасна для об-щества, чем другие формы теневой экономической дея-тельности типа «беловоротничковой» и организованной преступности, и потому она должна рассматриваться не столько как враг, сколько как потенциальный помощник легальной экономики.